|
|
| | Воспоминания 5
|
| |
Н.A. Прахов и Михаил Александрович Врубель, часть 5
- 5 -
По возвращении в Киев Врубель застал работы во Владимирском соборе в полном разгаре. Отец предложил ему сочинить эскиз для стен бокового северного придела главного алтаря на тему: "Воскресение Христово", а П. А, Сведомский уступил плафоны "5-й и 6-й день творения мира" и орнаменты на прилегающих к ним арках. Плафон "5-й день творения мира" — отделение воды от тверди — Михаил Александрович написал по эскизу Сведомского, но совсем в другой технической и живописной манере. Это было причиной непринятия работы строительным комитетом, утвердившим эскиз П. А. Сведомского, а не М. А. Врубеля. Не принятый плафон переписал, согласно эскизу, утвержденному комитетом, В. А. Котарбинский, сохранив в неприкосновенности весь врубелевский пейзаж второго плана. Теперь этот плафон, сильно облупившийся от сырости, целиком переписан киевскими реставраторами и утратил сходство с работами Сведомского, Котарбинского и Врубеля. Эскиз "Воскресение Христово" был единственным, который Врубель представил на утверждение строительному комитету. Причиной его отклонения было то, что Михаил Александрович посадил фигуры двух римских стражей, заснувших в неестественных позах, прямо на землю. Кроме того, Врубель не принял во внимание маленькую служебную дверь (с правой стороны) — выход из собора и спуск в подвал, к отоплению. Заделать ее ради композиции картины было нельзя.
Кроме этого эскиза, Врубель показал отцу рисунок в карандаше на тему "Сошествие святого духа на апостолов". Место, им выбранное, налево от входа в собор, входило в план росписи центрального корабля. В. М. Васнецовым. Мой отец указал Михаилу Александровичу на это обстоятельство и на то, что, желая как-то замаскировать ход на лестницу, ведущую на хоры, он разбил композицию на четыре части какими-то условными живописными архитектурными арками. Все это вместе было причиной того, что Врубель не стал разрабатывать этот эскиз в акварели и не представлял его на заключение комитета, а принялся за писание орнаментов на местах, охотно уступленных ему П. А. Сведомским. Приглашая на работу во Владимирский собор В. Д. Поленова, мой отец предлагал ему расписать стены лестницы, ведущей на хоры, картинами из земной жизни Иисуса Христа. После его отказа от работы, с возвращением в Киев М. А. Врубеля, отец переменил тему на "Жизнь князя Владимира — Красное Солнышко", которую считал более подходящей к таланту Михаила Александровича.
На эту тему представлял свой эскиз киевский художник И. Ф. Селезнев, но комитет его отклонил (в отсутствие моего отца), а в скором времени выяснилось, что в Петербурге строительный комитет при Министерстве внутренних дел значительно сократил последнюю смету на окончание внутренней отделки Владимирского собора, и роспись стен лестницы "лицевыми изображениями" была заменена простой малярной окраской, с небольшим добавлением орнаментов. Это сократило участие в росписи Владимирского собора М. А. Врубеля, ограничив его только исполнением орнаментов...
... В дружеской беседе с моим отцом Сведомский однажды признался: совсем не дается мне сочинение орнаментов, — где мне тягаться с Васнецовым! С трудом приспособил к плафонам орнамент вроде тех, что видел в римских катакомбах, а к "Голгофе" и "Воскрешению Лазаря" написал одноцветный, черный орнамент на красном "помпеянском" фоне. Вот и все. Отец передал "на всякий случай" ему свои четыре или пять записных книжек, в которых зарисовывал орнаменты, сочиняемые им для собора. Павел Александрович, с согласия автора, передал их М. А. Врубелю, который воспользовался только ритмом некоторых орнаментов, создав свои собственные оригинальные цветы — в зарисовках отца они были слишком реальны. Под окнами около "Голгофы" и "Воскрешения Лазаря" Врубель сочинил первоначально орнамент из рыб, как символ имени Христа, и морских водорослей. Этот маленький рисунок карандашом он принес однажды вечером показать моему отцу. Внимательно рассмотрев его, отец сказал:
— Хорошо, но в натуре все это выйдет слишком мелко, не декоративно и не свяжется со стеной. Лучше используйте для орнамента в этих местах темы павлинов и колосьев пшеницы, как вы видели в Равенне. Это тоже христианские символы.
Так и поступил Михаил Александрович. Он тут же, за разговором, на обороте орнамента с рыбами набросал подвернувшимся под руку углем, как ему представляется орнамент из павлиньих "глазков", между которыми чередуются полуфигуры ангелов с воздетыми к небу руками. Чтобы показать, как придется этот орнамент в углу между "Голгофой" и окнами, он надрезал на линейке орнамент с рыбами и согнул. Отец одобрил эту композицию, и она написана на стенах собора. Для ускорения работы Врубель пригласил помощников — молодых художников, старших учеников рисовальной школы Н. И. Мурашко: С. П. Яремича и Л. М. Ковальского. Первый из них написал впоследствии монографию о М. А. Врубеле, а второй — воспоминания о встречах с ним в разное время.
Написанные Михаилом Александровичем чудесные орнаменты внесли новый декоративный элемент в убранство обоих боковых кораблей собора и в значительной степени обогатили арки оригинальными композициями и красочными сочетаниями. Теперь они привлекают всеобщее внимание посетителей Владимирского собора. Но самого автора орнаменты не удовлетворили...
... В фонде Киевского музея русского искусства хранятся эскизы М. А. Врубеля для Владимирского собора, большинство которых воспроизведено в монографии о художнике С. П. Яремича. "Существует мнение, — писал по поводу этих эскизов киевский профессор А. Иванов в своей монографии о Врубеле, — что эскизы были отвергнуты Праховым, который, рассмотрев их, нашел их для собора неподходящими; но мнение это — неправильно. Когда в июле эскизы были окончены, Врубель узнал, что Прахов уехал из Киева и вернется лишь в ноябре; решение вопроса об участии в росписи откладывалось надолго, что должно было сильно разочаровать Врубеля, трудившегося над эскизами с таким вдохновением и верой в успех. Он прожил до глубокой осени у Тарновских, изредка наезжая в город; за это время, по неизвестной нам причине, он мало-помалу отказался от первоначальной мысли представить эскизы на конкурс; быть может, узнав о ходе росписи в храме, он увидел, что главные работы уже распределены и места для его огромных замыслов уже не найдется. Во всяком случае, когда Прахов возвратился в Киев, Врубель не пошел к нему показать свои эскизы". ["Искусство и печатное дело", 1911, № 5, стр. 198 — 199.]
В этом вполне объективном и в основном верном изложении факта могу указать только две неточности: "конкурс на эскизы" для росписи Владимирского собора не существовал, и с самого начала живописных работ Врубель знал, какие стены распределены между художниками, расписывавшими собор. От себя могу добавить, что только два, уже упомянутые выше, эскиза Михаил Александрович показывал моему отцу, все же остальные — показал ему во Владимирском соборе накануне своего отъезда в Москву в 1889 году. Вернувшись после работы домой, отец сказал моей матери и старшей сестре:
— Превосходные эскизы показал мне сегодня в соборе Михаил Александрович, но для них надо построить собор совершенно в особенном стиле.
Действительно, так интересно и талантливо сочиненные на бумаге эскизы в картине "Надгробный плач" должны были сильно проиграть в натуре. Михаил Александрович упустил из виду неумолимые "законы оптики", выбрав место под большими окнами собора. Никакая, самая яркая по краскам, живопись не могла бы спорить даже со слабым светом серого дня. Только при вечернем искусственном освещении получился бы тот красочный эффект, который был задуман Врубелем и исполнен на бумаге.
... Как-то раз, после того как М. А. Врубель писал орнаменты в соборе, он складывал в ящик свои материалы, собираясь "шабашить", идти в город в кондитерскую "Жоржа", а оттуда — к нам обедать. Сведомский обратил его внимание на то, что кончик носа слегка запачкан зеленой краской. Михаил Александрович поблагодарил, посмотрел на себя в зеркало, а затем, вместо того чтобы смыть скипидаром небольшое пятно, взял пальцем с палитры ярко-зеленую краску "Поль-Веронез" и тщательно окрасил ею весь нос. Потом пошел по намеченному маршруту, обращая на себя всеобщее внимание прохожих и удивив продавщиц кондитерской. У нас дома моя мать заметила ему:
— Михаил Александрович, вы нечаянно запачкали весь нос зеленой краской!
— Нет, Эмилия Львовна, — отвечал он ей совсем серьезно, — это я сделал нарочно — так гораздо красивее! Ведь женщины красятся, почему же не краситься мужчинам? Только не так, как они. Люди сейчас еще не понимают, но скоро все мужчины будут красить, как я, свои носы в разные цвета, в зависимости от их характера и темперамента. Одному подойдет желтый, другому синий или красный, третьему—лиловый. Мне, например, идет этот зеленый. Это будет очень красиво!
Мама приняла все это за шутку и посоветовала пройти в ванную комнату и хорошенько умыться горячей водой, перед обедом, что он и сделал. Гораздо серьезнее был другой случай, происшедший в самый разгар работы во Владимирском соборе, когда Михаил Александрович писал орнаменты в боковых приделах на местах, уступленных ему П. А. Сведомским, и должен был написать, по его эскизам, четыре плафона с "последними днями творения мира". Был вечер. За чайным столом сидела вся наша семья из пяти человек, ежедневно обедавшие с нами, по приглашению моих родителей, братья Сведомские — Павел и Александр и их друг В. А. Котарбинский. Пришел и В. М. Васнецов. Вдруг товарищескую беседу прервал поздний звонок в передней. В столовую быстрыми шагами вошел Михаил Александрович, подошел к моей матери, сидевшей за самоваром, поцеловал ей руку, пожал руку отца и всех присутствовавших и сел на свое обычное место. Все обратили внимание на его какой-то необычно растерянный вид и молчаливость.
— Что с вами, Михаил Александрович? — участливо спросил мой отец. — Вы чем-то очень сильно расстроены?
— Отец умер, надо ехать в Харьков его хоронить.
Все всполошились, до того это было неожиданно. Кто-то спросил:— Когда думаете ехать?
— Сейчас, я зашел только проститься.
1|2|3|4|5|6|7|8|9|10|11|12|13|14|15|16
 Врубель М.А. Декоративное блюдо Садко. 1899. Майолика, рельеф, цветные глазури. 61х49 (овал). ГРМ |  Врубель М.А. Портрет Н.И. Забелы-Врубель на фоне березок. 1904. Акварель, пастель, черный и графитный карандаши. ГРМ |  Врубель М.А. Портрет Н.И. Забелы-Врубель. 1904-1905. Бумага, графитный карандаш. 39,5х28,4. ГРМ |
|
|
|