Письма М.А. Врубеля

М. А. ВРУБЕЛЬ — А. А. ВРУБЕЛЬ 1872 Октябрь. Одесса

Тысячу, тысячу раз завидую тебе, Милая Анюта, что ты в Петербурге: понимаете ли вы, сударыня, что значит для человека, сидящего в этой трепроклятой Одессе, намозолившего глаза, глядя на всех ее дурацких народцев, читать письма петербуржца, от которых так, кажется, и веет свежестью Невы. Parbleu, madame! [Черт возьми, мадам! (франц.).] (ты еще, вероятно, не забыла, кто так выражается). Я еще тысячу раз повторяю, что задыхался от зависти, когда читал ваше письмо, в котором, без сомнения, тьма достоинств, о, тьма неотъемлемых достоинств, и только один крошечный недостаток, что хотя от него и веет Петербургом, так как оно написано в Петербурге, на петербургской бумаге, петербургскими чернилами, но в строках не видно и тени Петербурга.

Помилуйте сударыня, неужели у вас так мало впечатлительности, восприимчивости и т. д. (об остальном справьтесь в любой теории словесности или в какой-нибудь критической статье Белинского), что он не произвел на вас никакого впечатления, ничего такого, что, будучи передано на бумагу, дало бы весьма приятное и интересное чтение для известной нам личности Михаила Врубеля, пресмыкающегося в солончаковых степях Скифии, или, проще, обитающего в городе Одессе. Далее, сударыня, вы должны были мне подробно [написать] о Жорже,¹ вы мне это обещали еще в Одессе, а где же исполнение этого обещания?

Итак, написать мне о Петербурге и о Жорже, да поподробнее! если же вы этого не сделаете, "то я вам затоскаю единицу и дело с концом". как говаривал некогда незабвенный Афеноген Тарапианович. — Mais en voila assez de grognerie. [Но довольно воркотни! (франц.)] Порасскажу-ка я тебе лучше о нашем житье-бытье. Папашины рождения мы провели в семье — гостей не было никого. Утром папаша, Лиля² и я отправились в католическую церковь, отслушали мессу, затем пили кофе, обедали, а вечером отправились в Итальянскую оперу. Давали "Crispino и Camore": опера, по-моему, прехорошенькая, да и исполнение очень порядочное.

Примадонна soprano Талиони имеет, хотя и обработанный, но очень маленький голос, так что она никуда не годилась в роли Джульетты в опере "Montecci et Capouletti", опере серьезной (которую мы слышали незадолго до того), но зато в "Crispino et Camore" elle ?tait ? admirer. [Она была восхитительна (франц.).] Прошлое воскресенье я еще видел "Ревизора". Берг в роли городничего был хорош, только в некоторых местах немного утрировал, — это всегдашний его недостаток; Васильев в роли Осина был неподражаем, Хлестаков во втором акте был хорош, но в третьем, увы, очень плох: он врал умышленно, обдуманно, а не увлекаясь и спьяну, поэтому и конец монолога, где он, увлекшись, спотыкается и поддерживаемый городничим и всеми присутствующими идет спать, был чрезвычайно неестествен.

Лиля теперь часто разъезжает по театрам: она была с нами в опере, но, конечно, "Brigands" ["Разбойники" — оперетта Оффенбаха.] произвели на нее больше впечатления, чем последняя; она даже принималась несколько раз канканировать под звуки кадрили из "Brigands", которую поет всю от начала до конца; из нее непременно выйдет отличная певица, — она уж и теперь поет под аккомпанемент детские песенки, исполнение которых чрезвычайно трудно, потому что, сколько ни ищи, в них не докопаешься ни до смысла, ни до мотива. В чтении мы также делаем успехи. Толстяк Володька³ почти все болтает и между прочим уверяет, что он "Воя Вубей".

Я рисую масляными красками портрет покойного Саши;⁴ выходит недурно: даже Мамаша⁵ призналась, что сходство большое. Prochainement [Скоро (франц.).] буду я рисовать Володьку к 15 декабря. Да, кстати о портретах: твой портрет окончен и висит за стеклом над диваном у папаши в кабинете.Теперь несколько слов о гимназии. Ты уже знаешь о новом циркуляре министра,⁶ по которому к экзамену после 1-го года в 7 классе будут только допускаемы лучшие ученики; он произвел отличное действие на наш 7 класс: все трудятся, всем хочется попасть в разряд хороших, так как инспектор, который вместе с тем и классный наставник нашего класса, очень лестно отозвался о прилежании 7 класса.

Есть у нас некоторые учителя, в числе которых стоит и наш знаменитый латинист Опацкий, которые положительно отказались, кажется, содействовать нашим стараниям; ему досадно, что ученики, которым он ставил так часто прежде единицы, заставляют его ставить им 3 и 4, и потому он ужасно придирчив и получил даже за это строжайший выговор от директора. Зато есть и такие учителя (которым мы, кажется, всю жизнь останемся благодарны), которые всячески стараются помочь нам окончить 7 класс в один год; таков, например, учитель физики и математики Ждановский; он, не имея возможности, вследствие недостатка времени (у нас на физику положено 2 урока в неделю, а на геометрию, алгебру, тригонометрию и космографию по одному), показывать нам опыты в классе, позволил являться нам по воскресеньям в физический кабинет, где нам их и показывает, а также объясняет более трудные статьи...

Но довольно, а то не останется места еще для одного, что непременно надо сообщить тебе: в городе оспа (у нас в гимназии инспектор болен ею) и всем велено прививать себе ее, у нас всех привита и принимается. До свидания, Анюточка (не до очень, впрочем, скорого) ! Пишу это письмо в воскресенье в 7 часов вечера (хотя начал его за неделю) и представляю себе, что-то у вас там в Петербурге делается: у тети Вали⁷ все собрались: и бабушка, и дядя Коля⁸ с тетей Варей,⁹ и Жоржа, и Шушка,¹⁰ и Ася,¹¹ и ты, все, все... В зале зажигают лампы, раздаются звуки рояля.. . может быть, даже вы и танцуете. .. Верна ли моя картина?. .

Еще раз — до свиданья. Крепко, крепко целую тебя и желаю тебе отличных успехов в педагогических курсах. Да напиши мне поподробнее, как там у вас идут занятия и что ты теперь читаешь. Поцелуй от меня ручки Бабушки, тети Вали и тети Вари, а также Шушки и Аси (ведь они теперь тоже барышни; по крайней мере Шушке по портрету можно дать смело 15 или 16; еще, пожалуй, обидятся, коли поцелуешь их в губы). Поцелуй также от меня Александра Семеновича,¹² дядю Колю, Жоржу — всех, всех родных.

Твой брат М. Врубель

Р. S. Вчера получены: ноты, Шушкин портрет и твоя работа; папаша от души благодарит тетю Валю и тебя и собирается сам скоро писать тете Вале и тебе, впрочем, прежде будут ждать ответа на это письмо.

Извини мне, что я так грязно написал тебе: твои письма перед моими, что нарядные, раздушенные аристократы перед каким-нибудь Хаймом Хацкеля в засаленной ермолке.
__________

¹ Жоржа — Георгий Христианович Вессель, брат мачехи, друг художника.
² Лиля — Елизавета Александровна Врубель, младшая сестра художника от второго брака отца, певица.
³ Володя — Владимир Александрович Врубель, младший брат художника от второго брака отца.
⁴ Саша — брат художника от второго брака отца, умер в детстве.
⁵ Мамаша — Елизавета Христиановна Врубель (урожденная Вессель), мачеха художника.
⁶ Школьная реформа 1871 г.
⁷ Тетя Валя — Валентина Христиановна Вессель (в замужестве Свет), сестра мачехи.
⁸ Дядя Коля — Николай Христианович Вессель (1834—1906), брат мачехи, ученый, педагог, в доме которого некоторое время жил М. А. Врубель.
Много писал в газетах "Голос", "Новое время".
⁹ Тетя Варя — Варвара Николаевна, жена Н. X. Вессель.
¹⁰ Шушка—Александра Владимировна Свет, кузина художника по мачехе.
¹¹ Ася — кузина художника по мачехе.
¹² Александр Семенович Свет—муж сестры мачехи, инженер.

Отец художника А.М. Врубель и его вторая жена Е.Х. Врубель с детьми от первого брака. 1863. ОР ГРМ, ф. 34, ед. хр. 73, л. 1

Н.И. Забела и Т.С. Любатович - исполнительницы главных ролей в опере Э. Гумпердинка Гензель и Гретель

М.А. Врубель и Н.И. Забела-Врубель. 1890-е. ОР ГРМ. ф. 85, ед. хр. 194, л. 1