М. А. ВРУБЕЛЬ — А. А. ВРУБЕЛЬ 1890 год 1 мая. Москва
Нюта, дорогая моя, ты не должна очень сердиться, что я так давно тебе ни слова; хотя это преступление и не имеет названия. Страшно грубо.
Но что делать, когда моя жизнь все еще состоит только из опьянений до самогрызни и ворчаний на окружающее. Ужасно как-то ожесточаешься. Ты знаешь, что я всю эту зиму провел в Москве и теперь здесь же. Васнецов правду говорил, что я здесь попаду в полезную для меня конкуренцию. Я действительно кое-что сделал чисто из побуждения “так как не дамся ж!” И это хорошо. Я чувствую, что я окреп — т. е. многое платоническое приобрело плоть и кровь. Но мания, что непременно скажу что-то новое, не оставляет меня; и я все-таки, как помнишь, в том стихотворении, которое нам в Астрахани или Саратове (не припомню) стоило столько слез, могу повторить про себя: “O? vas-tu? Je n'en sais rien”. [“Куда идешь ты? Я этого не знаю” (франц.).]
Одно только для меня ясно, что поиски мои исключительно в области техники. В этой области специалисту надо потрудиться; остальное все сделано уже за меня, только выбирай. Помнишь мои намеки на киевскую пассию — я ей изменил, хотя мне все еще дорого воспоминание. Я сильно привязался (и думаю, как только стану на ноги, сделать предложение) к одной особе, которая ближе ко мне и по физической организации, и по общественному положению — и нравственный облик ее не манит тихим пристанищем, как тот, и обещает широкий союз оборонительный и наступательный в борьбе с самим собою. Что всего важнее нам в жизни.
Наприм[ер]: я так привык стремиться, что во мне всякая уверенность влечет охлаждение — вещь превосходная для исполнения работы — но не терпимая в замысле, так же, как и в любви; это моим 19-летним другом (я, может, клевещу на нее, и мне порядочно бы досталось презрения, если бы этот эпитет до нее дошел) прекрасно почувствовалось, и он с замечательной энергией и стремительностью тотчас выводит меня из опасной уверенности. Кокетлива? Скажешь. Да, и дай бог тогда этому качеству всего хорошего. Она только темная шатенка с карими глазами; но и волосы, и глаза кажутся черными-черными, рядом с матово-бледным, чистым, как бы точеным лицом.
Она небольшого роста, и в детстве прошла через те же диеты, сырого мяса и рыбьих жиров, как и мы с тобою. Носик очень изящной работы, с горбинкой, напоминает лисичку. Все впечатление овального личика с маленьким подбородом и слегка приподнятыми внешними углами глаз напоминает тонкую загадочность не без злинки — сфинксов. Но я несколько раз видел, как эти глаза смотрели просто-просто и мягко, как у телушки... До другого письма, Нюточка. Обнимаю тебя и Настю. Поскорее ответь мне. Москва. Садовая прот[ив] Спасских казарм, д. Мамонтова.
Врубель М.А. Сальери (Сцена I). Конец 1883- начало 1884. Бумага, угольн. кар. 28,3х25,8. Илл. к трагедии Пушкина Моцарт и Сальери. ГРМ. | Гадалка (Холст, масло. 1895 г.) | 1859-Отец художника А.М. Врубель с детьми после смерти первой жены. ОР ГРМ, ф. 34, ед. хр. 72, л. 1 |